[Editor’s note: This interview is the first in a new series entitled Primary Sources, in which Echo: A Music-Centered Journal will make available original material that would not otherwise be accessible on the web. It is the hope of the editors that the publication of primary sources will be of use to our readers. We welcome future submissions in this vein, particularly those with a multimedia component.]
Vasya Oblomov. Photo by Lev Bodrov.
Vasya Oblomov is the pseudonym of Vasily Goncharov (b. 1984). His first megahit as Oblomov, “Magadan,” was released in 2010 and won several awards.1 The song displays his keen sense of satire and humor, as he ridicules many current memes of contemporary Russia. The song also represents his first foray into rap. Oblomov—a musician, rapper, writer, and activist—often draws the ire of authorities, which can be risky in present-day Russia as the Pussy Riot episode of 2012 proves. Though his style can certainly be described as rap, he prefers the term “songs of a conversational style,” and he often mixes these songs with lyrical and introspective musical soundtracks and performs with live musicians. He started his career not as the “rapper” Oblomov, but as the frontman of Cheboza, a Britpop-inspired rock group from Rostov-on-Don, in 1999.2
I sat down with Oblomov for an interview at a café in Moscow, where he currently resides, on February 27, 2013. What follows is my translation into English of that interview. We touched on many of the hot topics of the day—censorship, freedom of speech, Pussy Riot, copyright, and the use of profanity in songs, among other topics.3
* * *
[You are viewing the English translation of this interview | Click here for the Russian text.]
PE: (1) Tell me please how you began in music.
VO: When I was seven my mom put me in a music school. She always wanted to study music herself, but never did. She thought: “wouldn’t it be great if my kids studied music and learned how to play an instrument?” So she enrolled me in music school to study piano. I studied there for seven years and at the end of my studies I realized that it’d be fun to get a group together and play in a group. We did this in school and we were able to record our first song for almost no money at all.
PE: (2) How old were you?
VO: Fifteen. I was young and ashamed of my age so I always said I was seventeen. We played out first concert and, by some miracle, we wound up on a Rostov-on-Don rock-n-roll radio station that existed at the time. We had our own fan base and we began to play and rehearse, and then in 2002, if I’m not mistaken, we recorded a parody. Eminem had a track called “Stan.” Our parody was called “Vasilka,” about a fan from the sticks, Dima Malikov, who wrote Vasilka stupid letters. It was a funny parody. Unexpectedly, they started playing it in Moscow on the “Nashe Radio” radio station, which was a leading authority at the time, after which there was a scandal in connection with the use of Eminem’s copyrighted material. Warner Music representatives went off on us and told us we couldn’t do that. We said that we could: we didn’t understand anything, living in Rostov-on-Don. They basically shut-down the song and there were some other problems. Then we launched our first album and, then, the second. The group existed with on-again-off-again success.
PE: (3) This was all down south, in Rostov-on-Don?
VO: No, this was already here in Moscow. The Eminem scandal was here. I hadn’t yet moved here—we were just travelling here, playing concerts. Then, in 2007, I moved here to Moscow, we launched our second album, and I played a bit of music here and wrote “Edu v Magadan” (I’m going to Magadan). I was fed up with everything and I decided to tell how things really were in reality. I uploaded the song to the internet, did an animated video and, to our amazement, it received a huge number of views, and things started moving. And at the same time I simply composed songs, as I call it, of a conversational genre, that is, songs in which there is a conversation taking place to music, which is what “Vasya Oblomov” does in fact. I thought that no one would really want to hear this since it’s kind of ridiculous and it was actually pretty easy for me. It seemed to me that it was all very simply. But then we launched, on Military Day if I’m not mistaken, the song “Kto khochet stat’ militsionerom?” (Who wants to become a police officer), which also garnered quite a few views.
Vasya Oblomov, ““Kto khochet stat’ militsionerom?” (Who wants to become a police officer)
PE: (4) Was this with a group or by yourself?
VO: This was already without the group.
PE: (5) Did you get the name “Oblomov” from the novel by Goncharev?
VO: We simply came up with “Vasya Oblomov” by that idea… Yes, it was from Goncharev’s novel, but it was thought up in a small period of time, when the song was downloading to YouTube, that is, in a few minutes. At that moment we realized that we needed to call the clip something, so we called it “Vasya Oblomov.” Someone simply thought it up and we said let’s call it that. That way, if it died in the vortex of the internet, no one would worry.
PE: (6) But it’s quite appropriate since, as far as I recall, the main character of that novel is an intellectual who questions power in the 19th century?
VO: Actually there were no underlying meanings. We simply decided to call it that. Then we uploaded the second track, after which we uploaded the song “S chego nachinaetsia rodina” (How Does Our Homeland Begin), which was not at all funny anymore. And when it got quite a few views the “Vasya Oblomov” project was born in the sense that it was clear that it was worth it to collect all these songs together, to do a project and make an album. This was in 2010. And a year after that, as they published “Magadan,” I launched the album “Povesti i rasskasy” (Tales and stories). Then the wheels started turning and we launched our second album.
PE: (7) What musical influences from Russia or America did you have in those early years?
VO: Since you’re writing about hip-hop I’ll say that I could never have called myself a hip-hop fan in a classical sense. That is, we became friends with the group “Kasta”—you probably know these guys, we’re from the same city—but our musical tastes did not always coincide. I liked certain songs by Eminem and also certain songs by Tupac, but on the whole this global genre was nevertheless conversational, American, and more suited for people in the United States. Sometimes I could not understand the topics of the songs. Instead, I listened to British music. I liked Oasis, Radiohead, Verve, the Beatles, the Rolling Stones, Pink Floyd, and Nirvana, and in general my basic sphere of activity was Rock. So, when “Vasya Oblomov” appeared, it seemed to me a lot simpler. “Vasya Oblomov” was more about the words rather than the music. The musical accompaniment was secondary and was meant to accompany the text and create a mood, nothing more. At first I thought it was too simple. But inasmuch as it was in demand and it was easy for me, I did it. At this point I don’t really divide music into styles because, it seems to me, American rappers no longer do that either. Kanye West had an album, 808s & Heartbreak, that was, I would say, not a rap album. Instead, he was singing. It’s the album with “Love Lockdown.” Kanye recorded a singing album and, by the way, I really liked it.
PE: (8) First and foremost do you consider yourself a musician, rapper, performer, or someone else?
VO: I call it “songs of a conversational genre” since I’m not entirely like Russian rappers. It’s not really my cup of tea. I’m not with the rappers and, at the same time, I’m not with the rock musicians either. I’ve got good relations with the big names in Russian rap and they, as far as I know, also relate well to me. I’ve worked with Basta, the group “Kasta,” and Noize MC… I appeared in a video with “Kasta,” so I’d say we’re close. I’m a brother of Russian rap.
PE: (9) Of course, this all started in America. In Russia, what does it mean that hip-hop is an American and African-American genre. Is this good, bad, or nothing at all?
VO: I don’t know. It seems to me that it’s adapted to Russia. The thing is, if we think about musical categories, in my personal opinion a majority of people think that rappers have little to do with music since they tenuously realize what music really is and what it consists of, or what is a groove, meter, rhythm, harmony, melody, etc. They cut up some old songs and think that they’re making music. You’ll probably understand this: in Russia, everything’s done on the first and third beats, and in America, the second and fourth. I’m thinking about “groove” here, the groove that we all envy… I’ll even say this: recently, this past fall, I was in America, in New York, and there was a drummer busking on the streets. He had such an amazing groove that I felt racism in reverse. That sense of rhythm is in the blood of African Americans. There are many examples of this in music history. Tony Royster, who’s playing now with Jay-Z, is also black. I’m saying this because Russian musicians, Russian drummers, for instance, however they tried, will never have that sense of rhythm. In order to play that way, you have to feel it. And, accordingly, music has endured unique changes here in Russia. Its own themes, beats, and rhythms. I perceive this simply as a given. The genre adapted to its locality.
PE: (10) So, the rap “Magadan” was only three years ago?
VO: Yes.
PE: (11) As you know, in America for the past few decades there were conflicts regarding rap. It all began in the 1980s. Now everything has calmed down more or less. What would the public say here about rappers? Are they poets or commentators? That is, what do Russians think about rap as a genre?
VO: I can’t judge for the public since their views are definitely mixed. They surely think different things. Though, in my own view, the history with gangsta rap and the like does not exist in Russia, it’s underdeveloped. Guys write about how they think it’s necessary to appear like they’re playing certain games. “Krovostok,” whom you mention, is a made-up art project, supported by a certain thematicism of songs, done with a certain taste.4 But nothing more. I don’t think that these people, in reality, cut up other people and actually live that type of life. It’s absolutely not true. However, I really don’t like how the group “Onyx” conducts itself on tour. They frequently tour Russia and promoters take them around to different Russian cities. They’re real thugs both in their songs and in real life. In Russia I think that it’s not at all like that. With local artists it’s not like that.
PE: (12) What is the process of composing songs like for you? What do you start with and how does the process go? Do you pick a theme first, or begin with the words or the music? Describe the process please.
VO: Insofar as “Vasya Oblomov” is more about the text, the words, then first and foremost I begin with the text, after which I compose the music. But insofar as I’m always doing something, I’ve always got some musical fragments that I’m composing. Last fall I wrote a soundtrack to a 16-series film, which comprised only music. I composed only music. Which is to say these are different spheres of activity. But at the same time I’m doing different things. Most often for a song I write the text, that is, it has a theme. This happens spontaneously, when I want to write a song about something. I can’t force myself to do it, that is, I never have a feeling that I have to write about a certain something.
PE: (13) Is it a long process?
VO: It varies. It could be ten minutes or half a year. I have a song, “Namedni” (The other day) from my last album, which I wrote for a half a year. First I wrote half of the song, and a half a year later I wrote the second half. So it varies, it’s unpredictable.
PE: (14) Your beats, soundtracks, are very musical. By the way, what instruments do you play?
VO: I play the piano, guitar, and bass. Pop instruments. I also play the drums.
PE: (15) Could you tell us how your music affects your words? Do you want to say something with the music?
VO: The music’s main function in the project is to support the main mood of the text and not “hog the blanket,” so to speak. The words are, after all, most important. The music should not deviate from the meaning of the words, and should simply create the necessary mood or atmosphere that is going on in the song. It’s exactly like that. There can’t be a sad text with happy music and there can’t be happy words with sad music. And if the music is sad, it can be sad, sorrowful, lightly sad, or bright and sad. It’s a large palette of moods, which is absolutely necessary to create in a song. The more clearly you define that mood, the more successful the song. Because there are depressive moods, I mean in the music, and such moods do not suit sadness. It all depends on the context of the specific song. One different text set to the same music will be perceived completely differently.
PE: (16) Can you improvise words like many rappers can?
VO: Seldom, and I don’t really like to. I haven’t trained myself to do that. It’s freestyle. In Russia only Vanya Noize knows how to do that. Noize MC.5 Everyone else is just nonsense.
PE: (17) When you rehearse, either with a group or with someone else, when you want to place the words to the music, is that a long process?
VO: We don’t rehearse. Since I’ve been playing rock music for quite some time, and I have a good sense of rhythm, form, groups of four, and texture, I understand rather well how it should all fit together. That is, at the moment of the song’s creation I already know how it should be.
PE: (18) You have three songs with Ksenia Sobchak and Leonid Parfenov. How did it go with them?
VO: For them it was all more complicated.
PE: (19) Who in Russia, among rappers, is doing interesting things now?
VO: The group “Kasta,” Noize MC, and Basta, who is also known as Noggano.
PE: (20) Noggano is a gangsta rapper, no?
VO: Let’s say that he’s an artist. He skillfully transforms from one mode to another. And he does so in a talented fashion.
PE: (21) And what about the use of profanity in rap? In America this is a contentious issue. I’ve always been told that Russian swear words are quite a bit stronger than American swear words. What can you say about the use of profanity in Russian rap?
VO: Well, it’s an artistic device that’s possible to use, but only if done skillfully and properly. In that case it works well. But if one uses profanities simply to speak, that’s absolutely uninteresting. To me, personally. In “Magadan” it was precisely an artistic device because without profanity in that song those catch lines would have not sounded credible. When I wrote the song, at first there were no cues or catch lines, and I listened and thought, what’s missing? Then I understood what’s missing and I added those cues and everything fell into place. Moreover, speaking about the musical formation of songs, many songs of Eminem, it seems to me, are popular in Russia precisely because that which he is saying so nicely blends with the musical background to which he puts everything. Quite often everything’s great with the music in his songs.
PE: (22) Eminem is a great poet of course, but you said that you appreciate him for something else. What is that?
VO: Insofar as it’s a foreign language I think the majority of listeners perceive the song as a song, as music, the combination of music and words and so forth.
PE: (23) It seems to me that there are currently two trends in Russian rap. There’s the trend in the great Russian literary tradition, like you, and then there are purely pop rappers, like Timati. Among those, are there any interesting rappers?
VO: I don’t listen to music according to genres. I listen according to one important correct criterion, which is, do I like it or not. That is, if I like Wagner, I don’t care about anything else. I simply like it. It’s exactly the same as with any song that I might hear. There’s a song entitled “Aïcha.” The French rapper Khaled sang it in the 1990s. Do you remember that song? Every time I hear that song I remember how awesome it is and that it is simply beautiful. Thus genre is actually secondary here, and I, speaking about all these remaining artists, think that everyone writes about that which they like. Thus I reserve the right not to like what they are doing, or to like it. They don’t necessarily have to appeal to everyone.
PE: (24) What have you been listening to for the last month if you want to pass the time?
VO: I can name songs that I’ve liked. “Skyfall” is a great song, as is Moby’s song from The Bourne Identity. [Oblomov opens up iPhone music folder to see other songs. –PE.] Simon & Garfunkel, Frank Sinatra’s cover of “Killing me Softly,” the soundtrack to the recent film Cloud Atlas, Michel Legrand, Stereophonics, Peter Gabriel.
PE: (25) Any Russian artists?
VO: No one. Russian music for me is… There are no artists in Russian music whose songs I listen to over and over again.
PE: (26) And with respect to the topics of your songs. Currently there are problems in Russia with freedom of speech. How do your lyrics affect that situation, or vice versa?
VO: I write about that which I think is important. I act according to the principle “I can’t be quiet.” Lev Tolstoy wrote his books according to the same principle. Thus, it seems to me, it’s clear. As far as freedom of speech is concerned, of course, in a different world it would be possible for my songs to be heard on radio stations or state television and so on. Presently, my songs are not played for the same reasons by which it’s not possible to have songs played. One state television station wanted to invite me on to its program and sing a song in connection with an album launch but, since they could not find one song that they could play, they said: “We can’t invite you since we can’t find one appropriate song.” Sometimes it’s completely insane. They invite me to a radio broadcast to have a conversation and give an interview, but at the same time they’re afraid to put my songs in their rotation for whatever reason. It’s a fact, but it doesn’t mean that I shouldn’t write about it. First I write a song, and then something happens with it, or doesn’t happen.
PE: (27) When you write your songs do you think about censorship?
VO: Because of the internet you can upload anything you like. Thus there’s no censorship at all. I write that which I think is necessary and act as I see fit. After all the internet essentially helped musicians open a path to the public. Since, if earlier there was an editor-in-chief of a radio or television station who necessarily needed to approve your clip before an audience saw it, then now all those barriers are gone. You film a clip as you like and make a song as you like, upload it to the internet and, if anyone at all likes what you did, then that person will find it. In this sense, the path is open. And thus, of course, in the event you write a song, there is not even any question of censorship. There’s no one to demand it. It’s a different thing that there are certain internal matters about which I can or cannot speak. Again, profanity for instance. But these are certain universal boundaries.
PE: (28) Let’s talk about a couple of songs. I really liked your song “Zhal’” (Too bad). Could you tell me about this song?
VO: I took me about 20 minutes to write that song. That’s it. I wrote the song, I had a text, and everything was moving toward an album launch and I needed songs for the album. I opened my phone and began to look at texts I had written recently. I found that text and saw that it was finished. It was already composed and I simply wrote music for it and the song made it to the album. When I write songs, the texts need to lie around for a while. I can’t compose the words and put them to music in the same framework. The texts need to linger for a while. If I get fed up, and in a month it seems uninteresting to me, then I don’t show the lyrics anywhere and I don’t do anything with them. It’s the same with songs. The song needs some time to lie around and live for a while and then, I think, yes, I can actually show this song. And I drop it.
Vasya Oblomov, “Zhal” (Too Bad) [Click here to read the lyrics.]
PE: (29) “I don’t believe the deputies, they’re in the system/ and it doesn’t matter whether they’re with them or not.” This is a list of things in which you don’t believe.
VO: It’s a general laundry list.
PE: (30) “And I’m sad that neither you nor I will get a chance to live in that beautiful time.” Is it really like that?
VO: There’s a certain thing, the “theory of passionarity.”6 America was created by people, passionaries, who left to the New World in order to build a new life. Freedom is the basic value for America, and you have a constitution and you signed it. The Liberty Bell… These are fundamental values for Americans. The country was created by people who came in advance of society to a new life. This crowd left and created an entire country. It was created precisely by this contingent. Therefore, the degree of maturity of civil society in the United States is different from that in our country, Russia. The historical process is such that Russia is traveling its own path in its own manner, while America, in principle, had completely different goals and different people at its beginning. America was simply created with a different goal. Thus it’s completely understandable and there are no contradictions. Insofar as I finished university with a history degree, I can judge this situation from that point of view. The 1917 revolution demoralized the passionaries who existed in our country, and then there was famine, and then civil war, then World War II, and once again emigration. In the Soviet Union, those who didn’t think correctly, the intelligentsia, were either sent away to prison or they left. In the 20th century there was simply a deficit of that layer of people who should have brought about positive changes in the sphere of civil society. That’s how it happened historically. So it’s not correct to compare. Those in Russia who compare Russia with America are basically acting incorrectly. These things are absolutely incomparable. If you go to the States you can see this. It’s not even a matter of political power. It’s not like we can replace one figure with another and everything will suddenly become fine. It’s not like that. It’s about generalization. I think that this is also obvious and noticeable to you in the example of our two countries.
PE: (31) But nevertheless, there are many here who support the current power structure and say that everything is fine, everything has stabilized and that everything is getting better. How would you answer those who support the current power structure?
VO: I think that if you don’t do anything then nothing will ever happen. I think that one needs to request, to demand from one’s country that it become better. One needs to be able to recognize one’s problems in order to be able to fix them. Nor must one sit and say “we’re the best, the most beautiful,” with no good reason to do so. In that case there’s nothing to strive for. If you think that you’re the best then you have nothing to strive for, and that’s not really the case. One needs to acknowledge one’s mistakes in order to fix them.
PE: (32) Is this what you do in your songs?
VO: Well, these are songs after all. They aren’t political manifestos. They’re songs in which certain questions are raised. I think that an artistic work—be it a song, story, or painting—should raise necessary questions, but should not always answer them. So, if a question is raised as a matter of principle and if a song makes you think about something, then the song is already successful. Is really successful. But, again, it’s not a political manifesto, it’s not a call to go to war or, conversely, not to go to war. Absolutely.
PE: (33) “Rap moleben” (Rap prayer) really touched me.7 Among other things, it’s about Pussy Riot. Could you tell me a bit about that episode. How did it influence you and other Russian performers?
VO: It seems to me that everything that happened was simply the result of a huge universal stupidity. At first, certain people with church titles had the great idea to campaign for political power and participate in political life. And after that stupidity different people had the great idea to dance in a church and sing a song. And then a third group of people had the great idea to begin a judicial process for this. One stupidity resulted in another. And nothing would have happened if that Russian court had had enough brains to not incarcerate those women and punish them in some other way. But no, the court decided to incarcerate them. It was yet another stupidity. This ball of stupidity multiplied and became this global absurdity, leaving the confines of Russia and getting discussed in the world media. Most shameful, it’s simply a result of universal stupidity. And then, when it became clear that many idiotic decisions had been made by different people, the propagandists were left no choice but to accuse some secret enemies of Russia and say that they want to ruin us. After all, one must vindicate oneself. In my view it was simply stupidity after stupidity and a huge ball of absurdity. This is what “Rap prayer” was about. I didn’t make anything up, I simply outlined all of the absurdity that has taken place in the country for the past year. In Russia we had a great actor, Yuri Nikulin, who often said: “I don’t create anything funny—it’s enough to look at life, notice some things, list them, and this will seem funny and absurd to you.” But, just the same, it’s from life. The song “Rap Prayer” is about the same thing. Moreover, I didn’t lie with one word, didn’t make anything up, I simply connected the whole chain together and it already looks like nonsense. This was the point. Generally I feel sorry for all people in that situation because it’s really a situation of global idiocy. I was dismayed with how it all went down. I don’t like Pussy Riot, the music or the women. It was just a classic Russian stupidity—one person said something, another one did something, a third went somewhere, the court decided something, unrightfully or rightfully, the media wrote something, and as a result millions were wasted by Russian authorities on the image of Russia abroad, money was simply thrown into the trash can, and in the eyes of the world Russia turned into a place where Putin is fighting with Pussy Riot. In a direct sense of the word. To be completely honest, I was ashamed by this. That this happened. I experienced a feeling of shame when this all happened, precisely the process of the prison sentence. I had a feeling of shame. It seemed to me that this was all wrong. I signed a letter that other artists were signing calling for the release of those women. I really believe that what they did does not call for a prison sentence.
Vasya Oblomov, “Rap moleben” (Rap prayer) [Click here to read the lyrics]
PE: (34) At your concert at B2 you spoke about a telephone conversation with your mom and how she asked: “Haven’t they sent you away to prison yet?” Did that really happen?
VO: Yes. My mom worries. Because, again, my folks look at what happened with Pussy Riot and understand that everything is unpredictable. But I want you to understand one thing. When I give interviews to foreign journalists and appear abroad there is a certain uneasy feeling and, as a result, I always say one and the same thing. The great Russian poet Alexander Pushkin once said something with which I’m in complete agreement: “I can trash my own country as much as I like, but I’ll not allow anyone from abroad to do the same.” With all the absurdity and idiocy going on in Russia, I think that the Russian people should be in a condition to deal with this independently, and if it doesn’t deal with it then that’s how the historical process unfolded. It doesn’t mean anything. Every country has its own problems and I don’t want the interview to seem like I was talking about how bad everything is in Russia and that I was complaining to America. There are mistakes that objectively exist in many countries, as there are in my country as well. I met one American in Boston and we watched a debate between Romney and Obama in some restaurant, and it was interesting. In Russia political life is not that developed. It was really interesting for me to watch how Obama had to justify himself in front of the voters about taxes and what the voters asked him about taxes, which would be ridiculous in Russia. What we have in Russia is official and state—in other words, it’s nobody’s, while in Western Europe it’s communal. Someone who smashes a stoplight in the city understands that he or she broke his or her own stoplight. But with us here in Russia, that same person broke nobody’s stoplight. So this American and I sat in this restaurant, in this café, and watched the debate. He was talking with me and he said that he had lived in Russia, in Moscow, in the 1990s, and said that Russia taught him one important lesson in life. I asked “what?” And he said that, thanks to living in Russia for six months, he learned how to appreciate America. He said, “Living in the States I never appreciated what I had and I thought that’s just how it was supposed to be, but when I moved to a different country I appreciated how everything could have turned out quite differently.” And to my question “what do you think about the cold war?” he answered in a very American fashion: “it seems to me that it was a frivolous waste of taxpayer money.” That was a very American answer. And I agree with him.
PE: (35) When I heard “Pravda” (Truth) I almost fell over from laughter.8 Any Russian would probably say, to the Chorus “Our people like all kinds of shit,” “Well, yes, exactly.” Could you tell me a bit about that song?
VO: I think self-deprecating humor is a great thing. There’s no shame in being able to laugh at your own mistakes. It’s fine. But don’t cry! This one time we played a show in Białystok, Poland, and right before us a group from the States played, a group from New York. The group’s drummer came up to me after our performance and asked “what were you singing?” The whole hall was singing the Chorus “Our people like all kinds of shit.” I gave him an approximate translation. He thought about it and asked “and why did they sing the Chorus like it was a hymn?” I tried to explain the irony to him and how one needs to know how to laugh at oneself. I don’t think he got it. But the song is funny.
Vasya Oblomov, “Pravda” (Truth)
PE: (36) Final question. Could you tell me about “Magadan,” your first hit as Vasya Oblomov?
VO: It’s a collective literary history about any person in Russia who wants to be creative or artistic. In this guy’s place could be any graduate of a theatrical highschool or of the Moscow Academic Artistic Theater, whose fate, instead of playing Hamlet… He applies all of his Stanislavsky school training to weddings and making toasts “to love.” Do you understand? We are always taught in school, for instance in music school, about beauty—that the world is beautiful and that’s how it’s constructed. They teach us in school that smart people are better than dumb people, and that if you do whatever you’re doing well, it will be needed and everyone will like it. If you’ll be a good pianist, everything will be great for you, and so on. But then the pianist who finishes the conservatory goes to work as a lounge lizard in a restaurant. Ultimately, the society in which he winds up defines his existence and how he will live on. Speaking about Russia as the country of Chekov, Tolstoy, and Dostoevsky, this is of course true. But if you look at how these authors’ works are selling these days, it’s pitiful. It’s not really best-selling literature. And that’s in part what “Magadan” was about. And at the same time there’s no hidden plot that everyone was exactly like the character from “Magadan.” As I already sang, our people like all kinds of things. The funny thing about this song is, in part, it repeated itself in life.
Vasya Oblomov, “Magadan” [Click here to read the lyrics]
PE: (37) And why exactly to Magadan?
VO: There was a song about a thief whom they “closed off,” that is, sent away to prison. Magadan is a place in our country, you can Google it, where there were many concentration camps in Soviet times. There were a lot of prisoners there. The town itself was built by prisoners. It’s located at the edge of the country, very far away. You can fly for twelve hours and you won’t be in New York, but in Magadan. There’s one plane there and nothing more. The town has 40,000 people. We played there two times after the song came out. It was perfect. I decided that I needed some kind of idiotic Chorus in the style of a criminal song or Russian chanson. Then I realized I had it, that he would sing “I’m going to Magadan,” and I composed the Chorus of the song. Even funnier was that I received “Song of the Year,” some of our ministers were using the song for their ringtone, and the chief executive of the Magadan Province invited me to the Federation Council of the province. He thought that I wanted to write an entire album about Magadan and he wanted to pay me money in order for me to do so. It was ridiculous. Some army general sat there and told us, “Guys, maybe you can do this?” We thought it was all complete nonsense. In part, the paradox of “Vasya Oblomov” lies in the fact that I began to tell the truth, so to speak, and it turned out to be unsightly and unpleasant. And that’s how the public began to perceive me, beginning with Magadan and ending with all the songs that I am now performing. I thought no one would be interested in this, since no one usually likes the truth. But, to my amazement, Oblomov found his listeners and therefore I’m still writing. With “Magadan” I wanted to tell everyone: “You’re all idiots, we’ve got it so bad here.” And everyone answered “yes.” And they played the song on the radio. And it was completely absurd.
PE: (38) That’s probably the theme of today’s conversation, “absurdity.”
VO: I don’t want to hog the blanket and claim the “palm of victory.” Quite a few classic Russian authors wrote about this theme. Chekov, Dostoevsky, and Tolstoy all did, and I am far from the first person to think these themes up. Right up until today it’s like this.
PE: (39) That’s the cool part about Russia today: everything’s fine and everything’s getting more convenient but, nevertheless, life is hard and at the same time Russians can laugh at themselves—satire—and that’s a great quality to have.
VO: It just that the last piece of the puzzle is missing, the ability to do something about it. When they asked Saltykov-Shchedrin about this he said: “wake me up in 100 years and ask me what’s been going on in Russia and I’ll answer, ‘drinking and thieving.’”9 There’s an author by the name of Sergei Doblatov, a writer. He emigrated to New York in the 1980s and, already there, wrote many interesting books about Russia. It’s very interesting reading. There’s a book entitled “Chemodan” (Suitcase). I think you’ll really like it, about a Soviet-Russian way of life.
PE: (40) Thank you so much, Vasya, for today’s conversation.
VO: Thank you.
Appendix 1: Oblomov Interview, Russian Version
[Click here to return to the English translation.]
ФЮ: (1) Расскажите, пожалуйста как все у вас началось в музыке.
ВО: Мама отдала меня в семь лет в музыкальную школу. Принцип был такой: ей всегда очень хотелось заниматься музыкой самой, но она никогда этого не делала. Она подумала: «Хорошо бы, если бы мои дети занимались музыкой, умели на чем-нибудь играть», и отдала меня в музыкальную школу по классу фортепиано. Я семь лет там проучился, а в конце обучения мне пришло в голову, что было бы классно собрать группу и играть в группе. Мы сделали это в школе, на какие-то копейки записали первую песню.
ФЮ: (2) Вам было сколько лет?
ВО: Пятнадцать. Я был маленький, стеснялся своего возраста и все время говорил, что мне семнадцать. Мы сыграли первый концерт, и первая же песня каким-то чудом попала на ростовские радиостанции, которые тогда существовали и крутили рок-н-роллы. У нас была своя тусовка, и мы начали играть, заниматься музыкой, а потом в 2002-м году, по-моему, мы записали пародию. У Эминема есть трек, называется «Стэн». Пародия называлась «Васильки» и рассказывала про деревенского поклонника Димы Маликова, который пишет ему глупые письма. Вот такая была смешная пародия. Ее поставили внезапно в Москве на «Нашем радио», которое было тогда в большом авторитете, и потом возник скандал в связи с использованием авторских прав Эминема. Представители «Warner Music» на нас наехали и сказали, что так нельзя. Мы сказали, что так можно: мы же вообще ничего не понимали, жили в Ростове. В общем, песню закрыли, какие-то проблемы были. Потом мы выпустили первый альбом, после него – второй. Группа существовала с переменным успехом.
ФЮ: (3) Это все было на юге, в Ростове?
ВО: Нет, это было здесь, уже в Москве. Скандал с Эминемом был здесь. Я еще не переехал, мы просто были здесь наездами, играли концерты. Потом в 2007-м году я сюда переехал, мы выпустили второй альбом, я немножко здесь позанимался музыкой и написал песню «Еду в Магадан». Ну, как-то мне все надоело, и я решил рассказать, как все обстоит на самом деле. Выложили эту песню в интернет, сделали мультипликационное видео, и, к нашему удивлению, оно собрало гигантское количество просмотров, и маховик закрутился. А я просто параллельно сочинял песни, как я это называл, разговорного жанра, то есть песни, когда идет разговор под музыку. Собственно, то, чем занимается «Вася Обломов». Я думал, что это никому не нужно, потому что это какая-то ерунда вообще, и мне давалось это довольно легко. Мне казалось, это все очень просто, и так далее. Но потом мы выложили на День милиции, по-моему, песню «Кто хочет стать милиционером», и она тут же собрала какие-то просмотры.
ФЮ: (4) Это было с группой или отдельно?
ВО: Это уже было без группы.
ФЮ: (5) Вы взяли «Обломов» из романа Гончарова?
ВО: Мы просто назвали «Вася Обломов» по той причине, что… Да, по роману Гончарова, но это было придумано за весь тот небольшой промежуток времени, когда песня заливается на Youtube, то есть за несколько минут. В этот момент мы поняли, что ролик нужно как-то назвать. И назвали «Вася Обломов». Просто кто-то придумал, типа, давайте так назовем. Потому что если бы он погиб в пучине интернета, никто бы не переживал.
ФЮ: (6) Но это очень подходит, потому что, насколько я понимаю, герой этого романа – такой интеллигент, который оспаривает власть в 19-м веке?
ВО: Ну, там не было никаких подводных смыслов. Просто решили: ну, давайте так назовем. И потом мы выложили второй трек, а после этого я выложил песню «С чего начинается Родина», которая была уже совсем не смешная. И когда она собрала какие-то просмотры, родился проект «Вася Обломов», в том смысле, что стало понятно, что, наверное, все эти песни стоит собрать воедино, сделать проект, сделать альбом. Это был уже 2010 год. И спустя год после того, как опубликовали «Еду в Магадан», я выпустил альбом «Повести и рассказы». Ну и маховик крутится, мы выпустили уже второй альбом.
ФЮ: (7) А какие у вас музыкальные влияния из России, из Америки были в эти ранние годы?
ВО: Ввиду того, что вы пишете про хип-хоп, я скажу, что никогда не мог назвать себя поклонником хип-хопа в его классическом понимании. То есть мы дружили с группой «Каста», – вы, наверное, знаете этих ребят, мы из одного города – но наши музыкальные вкусы не всегда совпадали. Мне нравились какие-то отдельные работы того же Эминема, какие-то отдельные работы Тупака, но в целом глобальный этот жанр был все-таки разговорный, американский, более близкий, скорее, жителям Соединенных Штатов Америки. Проблематика песен мне не всегда была понятна и очевидна. Я слушал скорее британскую музыку, мне нравилась группы Oasis, Radiohead, Verve, Beatles, Rolling Stones, Pink Floyd, Nirvana, и вообще основной моей сферой деятельности была рок-музыка. Поэтому, когда появился «Вася Обломов», мне казалось, что это намного проще. «Вася Обломов» заключался больше в словах, нежели в музыке. Музыкальная составляющая была вторична, и она, скорее, поддерживала текст, создавала настроение, и больше никакой особой роли не играла. Мне это изначально казалось слишком простым. Но ввиду того, что это пользовалось спросом и это у меня легко получалось, я это и делал. Вообще, сейчас я, наверное, уже не делю музыку по стилям, потому что, мне кажется, уже даже американские рэпперы этого не делают. У Канье Уэста был альбом «808s & Heartbreak», это была, я бы сказал, не рэп-пластинка, он уже пел песни. Это там, где «Love Lockdown». Уэст песенный альбом записал, и он мне, кстати, очень понравился.
ФЮ: (8) Прежде всего вы считаете себя музыкантом, рэппером, исполнителем или кем-то еще?
ВО: Я называю это «песни разговорного жанра» ввиду того, что я не совсем похож на российских рэпперов, как-то это не мой мопед. Я не с ними, и как бы одновременно получается, что я и не с рок-музыкантами. С китами российской рэп-музыки я в хороших отношениях, они, насколько я знаю, хорошо ко мне относятся. Ну, я работал с Бастой, с «Кастой», с Нойзом… Я снимался у «Касты» в клипе, поэтому мы вроде как товарищи. Я – брат русского рэпа.
ФЮ: (9) Конечно, это все началось в Америке. Что значит здесь, в России, тот факт, что хип-хоп – американский и афроамериканский жанр? Это хорошо, плохо или ничего не значит?
ВО: Ой, не знаю. Мне кажется, он адаптировался к России. Дело в том, что если мыслить музыкальными категориями, то, по моему личному мнению, большинство людей считает, что рэп-исполнители все-таки имеют мало отношения к музыке, потому что они слабо представляют себе, что такое музыка и из чего она состоит, что такое грув, счет, ритм, гармония, мелодия, ну и так далее. Нарезают какие-то старые песни и думают, что они сделали музыку. Вам, наверное, будет понятно: в России все делается на первую третью, а в Америке на вторую четвертую. Грув, я имею в виду. Тот грув, которому мы все завидуем… Я даже так скажу: недавно, осенью, я был в Америке, в Нью-Йорке, и на улице сидел барабанщик, которому в шапку кидали деньги. Но у него был такой грув, что я почувствовал расизм наоборот. Такое чувство ритма – в крови у афроамериканцев. Примеров из музыкальной истории очень много. Тони Ройстер, который играет сейчас у Джей-Зи, тоже негр. Я к тому, что русские музыканты, русские барабанщики, например, как бы они ни старались, никогда так не почувствуют ритм. Чтобы так играть, нужно так чувствовать. Ну и, соответственно, музыка претерпела своеобразные изменения здесь, на русской земле. Своя тематика, свои какие-то биты, свои какие-то ритмы. Я воспринимаю это просто как данность. Жанр адаптировался под эту местность.
ФЮ: (10) Значит, рэп о Магадане был всего 3 года назад?
ВО: Да.
ФЮ: (11) Как вы знаете, в Америке в последние десятилетия были конфликты относительно рэпа. Это все началось в 80-х гг. Сейчас все стало более или менее спокойнее. Что бы здесь сказала публика, рэпперы поэты или комментаторы? То есть, что русские думают про рэп как жанр?
ВО: Я не могу судить за публику, потому что она наверняка разношерстная. Она наверняка думает по-разному. Но, на мой личный взгляд, истории с гангста-рэпом и прочим в России не существует, это как бы детский сад. Ребята пишут о том, о чем они считают нужным, делают вид, что играют в какие-то игры. «Кровосток» — кого вы упомянули — это арт-проект, искусственный, поддерживающий определенную тематику песен, сделан со вкусом определенным. Но не более. Я не думаю, что эти люди в жизни режут людей и ведут такой же образ жизни. Абсолютно не верю. Однако мне очень не нравится, как ведет себя на гастролях, например, группа «Onyx», которая сейчас частый гость в России, на гастролях. Промоутеры возят их по городам России. Они что в песнях, что в жизни такие подонки. В России, я думаю, это все не так. С местными артистами все не так.
ФЮ: (12) Что для вас процесс сочинения песен? С чего вы начинаете и как это все идет? Сначала вы берете тему, или вы пишете слова или музыку? Опишите процесс, пожалуйста.
ВО: Поскольку «Вася Обломов» больше о тексте, о словах, то прежде всего сочиняется текст, а потом уже сочиняется музыка. Но ввиду того, что я постоянно что-то делаю, у меня есть просто какие-то музыкальные фрагменты, которые я постоянно сочиняю. Прошедшей осенью я написал саундтрек к 16-серийному фильму. Там была только музыка. Я сочинял только музыку. То есть это разные, так сказать, сферы деятельности. Но я параллельно делаю и то, и другое. Чаще всего в песне сочиняется сначала текст, то есть у него есть тема. Это происходит спонтанно, когда хочется написать о чем-то песню. Я не могу заставить себя это сделать, то есть не бывает чувства, что я должен сочинить про вот это.
ФЮ: (13) Это долгий процесс?
ВО: По-разному. Это может быть десять минут, может быть полгода. Есть у меня песня «Намедни» из последнего альбома, я ее сочинял полгода. То есть сначала я сочинил одну половину, а через полгода сочинил вторую. По-разному, никак не предсказуемо.
ФЮ: (14) Ваши биты, ваши саунтреки очень музыкальные. Кстати, на чем вы играете?
ВО: Я играю на фортепиано, на гитаре, на бас-гитаре. На таких, эстрадных инструментах. На барабанах.
ФЮ: (15) Вы не могли бы расказать, как ваша музыка влияет на ваши слова? Вы хотите что-то сказать через музыку?
ВО: Ее главная функция в проекте – поддерживать основное настроение текста и не перетягивать на себя одеяло, если можно так сказать. Слова все равно первичны. Музыка должна не уводить от смысла слов, а просто создавать необходимое настроение, атмосферу происходящего в песне. Исключительно так. Не может быть грустный текст и веселая музыка, не могут быть веселые слова и грустная музыка. А если музыка грустная, то она может быть печальная, грустная, слегка грустная, светлая и грустная. Это большая палитра настроений, которую обязательно нужно создать в песне. Чем четче ты попадешь в это настроение, тем удачнее получится песня. Потому что бывает настроение депрессивное, я имею в виду, в музыке, и оно не совсем подходит под просто грусть. Все зависит от контекста именно конкретной песни. Но мне кажется, эта штука очень важная. Один и тот же текст на разную музыку – он совсем по-разному будет восприниматься.
ФЮ: (16) Вы можете, как многие рэпперы, импровизировать слова?
ВО: Очень редко, и мне это не нравится. Я это в себе не воспитываю. Это фристайл. У нас в России это умеет делать только Ваня Нойз. Нойз МС. Все остальные – это все ерунда.
ФЮ: (17) Когда вы репетируете, либо с командой, либо с кем-то, когда вы хотите подставить слова к музыке, это долгий процесс?
ВО: Мы не репетируем. Ввиду того, что я занимаюсь рок-музыкой довольно давно, и о чувстве ритма, о формах песен, о квадратах, о фактурах у меня представление хорошее, я прекрасно понимаю, как это все туда должно вмещаться. То есть на момент создания песни я уже представляю себе, как это должно быть.
ФЮ: (18) У вас 3 песни с Ксенией Собчак и Леонидом Парфеновым. Как это было с ними?
ВО: У них все сложнее.
ФЮ: (19) А кто сейчас в России, из рэпперов, интересные вещи делает?
ВО: Группа «Каста», Нойз МС и Баста, который Ноггано.
ФЮ: (20) Ноггано – гангста-рэппер, нет?
ВО: Он, скажем так, художник. Он умело перевоплощается из одного образа в другой. И у него это получается талантливо.
ФЮ: (21) А как насчет мата в рэпе? В Америке это спорный вопрос. Мне всегда говорили, что русский мат намного сильнее американского мата. Что вы можете сказать про использование мата в русском рэпе?
ВО: Ну, это художественный прием, который можно использовать, но если использовать его умело и грамотно. Тогда он работает хорошо. А если просто разговаривать матом, то это абсолютно не интересно. Мне лично. В «Магадане» это был именно художественный прием, потому что без мата в «Магадане» эти реплики звучали бы неправдоподобно. Когда я сочинил песню, вначале не было никаких реплик, и я слушал ее и думал, чего не хватает. Потом я понял, чего не хватает, добавил эти реплики, и все встало на свои места. Причем говоря о музыкальном оформлении песен, отчасти многие песни того же Эминема, мне кажется, в России популярны именно за счет того, что очень удачно сочетается то, о чем он говорит, с тем музыкальным бэкграундом, на который он все накладывает. С музыкой у него очень часто все хорошо.
ФЮ: (22) Эминем великий поэт, конечно, но вы сказали, что цените его за другое. За что?
ВО: Поскольку это иностранный язык, я думаю, большинство слушателей воспринимает песню как песню, как музыку, сочетание музыки и слов и так далее.
ФЮ: (23) Мне кажется, что сейчас в России есть два направления в рэпе. Есть направление в великой русской литературной традиции, как вы, и есть чисто попсовые рэпперы типа Тимати. Среди них есть интересные рэпперы?
ВО: Я не слушаю музыку по жанрам. Я слушаю музыку по единственному, мне кажется, важному, правильному критерию – это просто нравится или не нравится. То есть, если мне нравится Вагнер, мне безразлично все остальное. Просто нравится. И точно так же с любой песней, которую я могу услышать. Есть песня под названием «Аиша». Французский рэппер Кхалед пел ее в 90-х годах. Помните, была такая песня? Каждый раз, когда я слышу эту песню, я вспоминаю, что она мегакрутая, и что это просто прекрасно. Поэтому жанр вообще здесь вторичен, и я, говоря обо всех этих остальных артистах, считаю, что каждый пишет о том, о чем ему нравится. Поэтому я оставляю за собой право не любить то, что они делают, или любить. Они не обязательно должны всем нравиться.
ФЮ: (24) Что вы слушаете в последний месяц, если вы хотите развлечься?
ВО: Я могу назвать песни, которые мне понравились. «Skyfall», прекрасная песня, песня Моби из «Идентификации Борна». «Simon & Garfunkel», Фрэнк Синатра, «Killing me softly», саундтрек к фильму «Cloud Atlas», был такой недавно фильм, Мишель Легран, «Stereophonics», Питер Гэбриэл.
ФЮ: (25) А из русских артистов?
ВО: Никого. Я русскую музыку очень… Нет артистов в русской музыке, песни которых я прямо слушаю, слушаю и слушаю.
ФЮ: (26) Тематика ваших песен. В настоящий момент в России есть проблемы со свободой слова. Как ваши стихи влияют на эту ситуацию или наоборот?
ВО: Я пишу о том, о чем, мне кажется, писать важно. Действую по принципу «Не могу молчать». Лев Николаевич Толстой писал свои книги по тому же принципу. Поэтому, мне кажется, это понятно. Что касается свободы слова, то, конечно, наверное, в другой ситуации мои песни имели бы возможность звучать на радиостанциях, на федеральных телеканалах и так далее. Сейчас они не звучат по тем же самым причинам, по которым нельзя. Один телеканал федеральный хотел меня пригласить в программу, спеть песню в связи с выходом альбома, но из-за того, что они не могли выбрать ни одной песни, которую они могут поставить, они сказали: «Мы не можем тебя позвать, просто ни одной песни нельзя». Иногда доходит до маразма. Меня приглашают в эфир радиостанции, разговаривать, давать интервью, но при этом песни мои прямо в ротацию брать боятся, потому что как бы чего не вышло. Такое есть, но это не значит, что я не должен об этом писать. Я сначала сочиняю песню, а потом с ней что-то происходит или не происходит.
ФЮ: (27) Когда вы пишете ваши песни, вы думаете о цензуре?
ВО: Ввиду того, что существует интернет, в интернете ты можешь выложить все, что угодно. Поэтому ценза никакого нет. Я пишу то, что считаю нужным, делаю так, как считаю нужным. Ведь интернет – он, по сути, помог музыкантам открыть дорогу к публике. Потому что, если раньше существовал главный редактор радиостанции или телеканала, который обязательно должен был одобрить твой клип, прежде чем его увидит аудитория, то сейчас эти все преграды уничтожены. Ты снимаешь клип так, как тебе хочется, делаешь песню так, как тебе хочется, выкладываешь в интернет, и если есть хоть кто-нибудь, кому нравится то, что ты делаешь, то он тебя обязательно найдет. В этом смысле дорога открыта. И поэтому ни о какой, конечно же, цензуре в случае, когда ты пишешь песню, речи быть не может. Ее некому требовать. Другое дело, что есть какие-то внутренние вещи, о которых я могу говорить или не могу говорить. Опять же, говоря о мате. Но это просто какие-то общечеловеческие границы.
ФЮ: (28) Давайте поговорим о паре песен. Ваша песня «Жаль» мне очень понравилась. Вы не могли бы рассказать мне об этой песне?
ВО: Это было минут за двадцать – я сочинил песню. Ну и все. Я сочинил песню, и у меня был текст, и все шло к тому, чтобы выпускать альбом, и мне нужны были песни в альбом. Я открыл телефон и начал смотреть, какие тексты в последнее время сочинил. Нашел этот текст, увидел, что он закончен. Он был сочинен уже, и я просто сделал на него музыку, и песня вошла в альбом. Когда я сочиняю песни, тексты, они должны еще пролежать какое-то время. Я не могу сочинить и выложить тут же в сеть. Они должны прожить. Если мне надоедает, и если мне через месяц это кажется неинтересным, то я это нигде не показываю, ничего с этим не делаю. С песнями то же самое. Она должна какое-то время полежать, пожить, потом я думаю – да, все-таки можно это показать. И оставляю.
ФЮ: (29) «Я не верю депутатам – они в системе, и не важно, с теми они или не с теми». Это просто список того, во что вы не верите.
ВО: Это общий, собирательный список.
ФЮ: (30) «И мне жаль, что жить в эту пору прекрасную не доведётся ни мне, ни тебе». Это действительно так.
ВО: Есть такая штука, теория пассионарности. Америка была создана людьми, пассионариями, которые уехали в Новый Свет для того, чтобы построить новую жизнь. Основной ценностью американской страны является свобода и то, что у вас есть конституция, и то, что вы подписали ее. Колокол Свободы… это основные ценности американского народа. Страна создавалась людьми, которые шли впереди общества к новой жизни. Эта толпа уехала и создала целую страну. Именно этим контингентом она была создана. Именно поэтому степень развитости гражданского общества в Соединенных Штатах другая, нежели в нашей стране. Исторический процесс сложился таким образом, что Россия проходит свой путь одним способом, а Америка, в принципе, в своем начале имела совсем другие цели и других людей. Она просто была создана с другой целью. Поэтому это абсолютно нормально. В этом нет противоречия. Поскольку я закончил исторический факультет, я могу судить с этой точки зрения. Говоря о том, что эти находятся впереди, а эти позади… Просто так сложилось. Пассионариев, которые существовали в нашей стране, подкосила революция 17-го года, потом голод, потом гражданская война, потом война Великая Отечественная, эмиграция опять же. В Советском Союзе людей, которые неправильно мыслили, интеллигенцию либо сажали в тюрьму, либо они уезжали. Вот этого пласта людей, который должен был приводить к положительным переменам в сфере гражданского общества, просто не хватало в 20-м веке. Так сложилось исторически. Поэтому некорректно сравнивать. Те люди, которые в России сравнивают Россию с Америкой, они просто поступают неправильно. Это вещи абсолютно несравнимые. Приезжая в Соединенные Штаты, это можно увидеть. Дело даже не во власти. Дело не в том, что мы сейчас заменим одного на другого, и все сразу станет хорошо. Это не так. Дело в обобщенном. Я думаю, вам это тоже должно быть очевидно и заметно на примере двух стран.
ФЮ: (31) Но тем не менее, здесь есть многие , которые власть подерживают и говорят, что все нормально, все стабилизировалось и все становится лучше. Как вы бы ответили тем, которые подерживают всласть?
ВО: Я считаю, что если ничего не делать, то ничего и не будет никогда. Я считаю, что нужно и просить, и требовать от страны, чтобы она становилась лучше. Нужно признавать уметь за собой ошибки, с той лишь целью, чтобы их уметь исправлять. Нельзя сидеть и говорить, что мы самые лучшие, самые прекрасные, притом безосновательно. Тогда не к чему стремиться. Если считать, что ты самый лучший, значит, тебе не к чему стремиться, а это не совсем так. Нужно признавать за собой ошибки, чтобы их исправлять.
ФЮ: (32) Это то, что вы делаете в ваших песнях?
ВО: Ну, это все-таки песни. Это не политические манифесты. Это песни, в которых ставятся определенные вопросы. Я считаю, что художественное произведение, будь то песня, рассказ или картина, должно ставить необходимые вопросы, но не всегда отвечать на них. Поэтому, если вопрос в принципе поставлен и если песня о чем-то заставляет задумываться, то, значит, она уже получилась. Получилась хорошо. Но, опять же, это не политический манифест, это не призыв идти воевать или, наоборот, не воевать. Абсолютно.
ФЮ: (33) Меня очень тронула песня «Рэп-молебен». В числе других вещей это, конечно, про «Pussy Riot». Вы не могли бы рассказать чуть-чуть про этот эпизод? Как это повлияло на вас и на русских исполнителей?
ВО: Мне кажется, это просто результат большой общечеловеческой глупости – все то, что случилось. Сначала у одних людей хватило ума, обладая церковными званиями, агитировать за власть, участвовать в политической жизни. У других хватило ума после этого, после этой глупости, станцевать в храме, спеть песню. У третьих хватило ума за это начать судить. И одна глупость влекла за собой другую. И ничего бы не было, если бы суд этот российский имел достаточно ума, чтобы не сажать в тюрьму, а наказать как-то по-другому. Но нет, он решил сажать в тюрьму. Это была очередная глупость. Этот ком из глупости множился, превращался в глобальный абсурд, вышедший за пределы России и обсуждающийся в мировой прессе. Стыдобища, результат просто общечеловеческой глупости. А потом, когда стало понятно, что сделано очень много идиотизма на разных этапах разными людьми, у пропагандистов не осталось никакого выбора, кроме как обвинять каких-то тайных врагов России и говорить, что хотят нас извести. Ну надо же как-то отмазаться. На мой взгляд, это просто глупость на глупости и просто огромный ком абсурда. Об этом была песня, «Рэп-молебен». Я ничего не придумал, я просто перечислил весь абсурд, происходивший в стране за последний год. У нас в России был такой актер великий, Юрий Никулин, и он говорил очень часто: «Смешного я ничего не придумываю, достаточно посмотреть на жизнь, подметить какие-то вещи, перечислить их, и это кажется тебе смешным и абсурдным». Но это все равно из жизни. Песня «Рэп-молебен» о том же. Причем я не соврал ни слова, не выдумал ничего, просто соединил всю цепочку воедино, и оно уже выглядит глупостью. В этом был и смысл. Мне жалко вообще всех людей в этой ситуации, потому что реально это ситуация глобального идиотизма. Я ужаснулся тому, как это произошло. Мне не нравится эта группа, и сама музыка, и девушки, просто это какая-то классическая российская глупость – один сказал, другой сделал, третий пошел туда, суд засудил, неправомерно-правомерно, что-то пресса написала, в итоге миллионы потрачены российской властью на имидж России за границей, деньги были просто спущены в мусорное ведро, и в глазах мира Россия превратилась в место, где Путин борется с «Pussy Riot». В прямом смысле слова. Мне, честно говоря, от этого стыдно было. От того, что так вот случилось. Я испытывал чувство стыда, когда все это случилось, вот именно процесс с тюремным заключением. У меня было чувство стыда. Мне казалось, что как-то это все неправильно. Я подписывал письмо, когда деятели культуры подписывались, чтобы девушек выпустили на свободу. Я действительно считаю, что это не то, за что нужно сажать в тюрьму.
ФЮ: (34) На вашем концерте в Б2 вы рассказали о телефонном разговоре с мамой и как она вас спросила: «Тебя еще не посадили?» Это действительно было так?
ВО: Да. Мама переживает. Потому что родители смотрят, опять же, на процесс с «Pussy Riot» и понимают, что все непредсказуемо. Но я хочу, чтобы вы поняли одну штуку. Когда я даю интервью иностранным журналистам и выступаю за границей, есть такое неловкое чувство, в результате которого я всегда произношу одну и ту же вещь. Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт, сказал однажды такую фразу, с которой я абсолютно согласен: «Я могу сколько угодно презирать свое отечество, но никому из-за границы я этого сделать не позволю». При всем абсурде и идиотизме происходящего в России, мне кажется, что российский народ должен быть в состоянии справиться с этим самостоятельно, а если он с этим не справляется, значит, исторический процесс так сложился. В этом нет ничего такого. Во всех странах есть свои какие-то проблемы, и я не хочу, чтобы интервью выглядело так, что я как будто взял и рассказал, как плохо все в России, пожаловался Америке. Есть ошибки, которые объективно существуют во многих странах, и в нашей, в том числе, стране. Я встретил одного американца в Бостоне, мы смотрели с ним дебаты Ромни и Обамы в каком-то ресторане, было интересно. В России политическая жизнь так не развита. Мне было очень интересно смотреть, как Обама оправдывается перед избирателями за налоги, что избиратели спрашивают у него про налоги, что для России абсурд. У нас в России казенное, государственное – это ничье, а в странах Западной Европы это общее. Человек, разбивший светофор в городе, понимает, что он разбил свой светофор. А у нас – разбил ничей. В общем, мы сидели с этим американцем в ресторане, в кафе, и смотрели дебаты. Он разговорился со мной и сказал, что он жил в России, в Москве, в 90-е, и сказал, что Россия дала ему одну очень важную вещь в жизни. Я спросил: «Что?» Он сказал: «Благодаря России, благодаря тому, что я шесть месяцев прожил в России, я научился ценить Америку». Он сказал: «Живя в Штатах, я никогда не ценил то, что я имею, думал, так и должно быть, но когда я приехал в другую страну, я оценил, что, оказывается, все может быть иначе». А на мой вопрос «Что вы думаете про холодную войну?» он очень по-американски ответил: «Мне кажется, это была пустая трата налоговых денег». Это очень американский был ответ. И я с ним согласен.
ФЮ: (35) Когда я слушал «Правду», я чуть не упал от смеха. Любой русский бы, наверное, сказал, на припев «Любит наш народ всякое говно» – «Ну да». Вы не расскажете об этой песне?
ВО: Самоирония – это великая вещь, я считаю. Нет ничего постыдного в том, чтобы смеяться над своими ошибками. Это нормально. Ну не плакать же! Был случай, когда мы выступали в Белостоке, в Польше, и перед нами выступала группа из Соединенных Штатов, которая прилетела из Нью-Йорка. Барабанщик группы подошел ко мне после выступления и спросил: «Что ты пел?» Весь зал пел припев «Любит наш народ всякое говно». Я ему примерно перевел эти слова. Он задумался и говорит: «А почему они пели припев, как будто это гимн?» Я ему попытался объяснить про иронию, про то, что нужно уметь смеяться. Мне кажется, он ничего не понял. Но песня смешная.
ФЮ: (36) Последний вопрос. Вы не можете рассказать о вашем первом хите в качестве Васи Обломова, о «Магадане»?
ВО: Это собирательная литературная история про любого человека, который хочет в России заниматься творчеством, искусством каким-то. На месте этого парня может быть любой выпускник театральных училищ, МХАТа, судьба которого вместо того, чтобы играть Гамлета… Он всю свою школу Станиславского применяет на свадьбах, рассказывая тост «За любовь». Вы понимаете, да? Нас в учебных заведениях, например, в музыкальной школе, всегда учат прекрасному – что мир прекрасен, что он устроен вот так. В школе нас учат, что умных людей больше, чем глупых, что если ты будешь хорошо делать свое дело, это обязательно будет востребовано и всем нравиться. Если ты будешь хорошим пианистом, у тебя все будет хорошо, и так далее. Но пианист, заканчивая консерваторию, отправляется работать лабухом в ресторан. В конце концов социум, в который он попадает, определяет его существование, то, как ему жить дальше. Говорят о том, что Россия – страна Чехова, Толстого, Достоевского. Это, конечно, правда. Но если посмотреть тиражи продаж этих писателей сейчас, то они мизерны. Это не тяжеловесы литературных продаж. И об этом, в том числе, была песня «Магадан». И при этом нет никакого скрытого заговора, чтобы все были именно такими. Потому что, как я уже спел, любит наш народ всякое разное. Смех этой песни отчасти еще и в том, что она повторила себя в жизни.
ФЮ: (37) А почему именно в Магадан?
ВО: Там была песня про то, как вора «закрыли», то есть посадили в тюрьму. А Магадан – это место в нашей стране, можете погуглить, где очень много концентрационных лагерей было в советское время. Там очень много заключенных сидело. Город был построен заключенными. Он находится на краю страны, очень далеко. 12 часов летишь, и ты не в Нью-Йорке, а в Магадане. Там один самолет, и больше ничего. Город на 40 тысяч людей. Мы там два раза выступали после этой песни. Это просто пришлось ко двору. Я решил, что надо какой-то идиотский припев в стиле блатной песни, русского шансона. Я придумал, что он будет петь «Еду в Магадан», сочинил припев этой песни. Тем более смешно было, что я получил «Песню года», рингтоны у каких-то министров были, и меня приглашал к себе в Совет Федерации представитель Магаданской области в правительстве. Подумал, что я хочу записать альбом про Магадан, и хотел дать мне денег, чтобы я записал целый альбом про Магадан. Это был абсурд просто. Генерал армии какой-то сидел нам рассказывал: «Ребята, может быть, вы это сделаете?». Мы смотрели на это как на большой абсурд. Отчасти парадокс «Васи Обломова» заключался в том, что я начал говорить, что называется, правду, а она неприглядная и неприятная была. А это начали воспринимать, начиная от «Магадана» и заканчивая всеми этими песнями, которые я сейчас исполняю. Я думал, что это вообще никому не нужно, потому что обычно правду никто не любит. Но, к моему удивлению, это нашло своих слушателей, поэтому я до сих пор пишу. Песней «Магадан» я хотел всем сказать: «Вы все идиоты. Вот у нас все вот так плохо». А они в ответ сказали – «Да!» И поставили песню на радио. И это было еще большим абсурдом.
ФЮ: (38) Это, наверное, тема нашего разговора сегодня, «абсурд».
ВО: Я не хочу тянуть на себя одеяло и отбирать пальму первенства. Об этом писало очень много русских классиков. Это есть у Чехова, Достоевского и Толстого, и я как бы далеко не первый человек, который все это придумал. Это все до сих пор так.
ФЮ: (39) Ну в чем прикол в России сейчас: что все хорошо, и все более удобно становится, но, тем не менее, жизнь тяжелая, и при этом русские могут смеяться над собой—сатира—и это очень хорошое качество.
ВО: Не хватает только последнего – чтобы вот сделать. Но когда у Салтыкова- Щедрина спросили, он сказал: «Разбудите меня через сто лет и спросите, что происходит в России; я отвечу – пьют и воруют». Есть автор, его зовут Сергей Довлатов. Писатель. Он уехал в Нью-Йорк, эмигрировал в конце 80-х и написал там, находясь уже в Нью-Йорке, очень много книг интересных про Россию. Это очень любопытно почитать. Есть книга, называется «Чемодан». Вам очень понравится, про советско-российский быт.
ФЮ: (40) Спасибо Большое, Вася, за сегоднящний разговор.
ВО: Вам спасибо.
[You are viewing the Russian text of this interview. | Click here to return to the English translation.]
[top]
Appendix 2: Lyrics, Russian and English
“Magadan” Lyrics, Russian and English
Transcription by manytext.com
Translation by Philip Ewell
| Verse 1: | Verse 1: |
| Моё место работы называется кафе “У Бобра” Каждый день в 20 вечера за синтезатором появляюсь я Играю много старой советской фигни Женщины просят про гранитный камушек в груди Мужики заказывают “Владимирский централ” Однажды один мне её 10 раз подряд заказал Как бы я не смотрел, работа не фонтан Толи дело у моего друга-пианиста, начальник – Гаранян Вообще, я с высшим музыкальным образованием Родители хорошо занимались моим воспитанием Но лучше работы я так и не смог найти Тут или лабухом быть или двор мести Программа типичная – ни дать ни взять И каждый день кто-нибудь нажирается и начинает ко мне приставать И Чтобы как-нибудь разнообразить собственный трек-лист Я решил запеть свои песни ведь я голосистСочинил песню, пою ёё иногда для местных армян Песня про то, как вора закрыли Слезливая такая история с простым припевом Еду в Магадан |
The café where I work is called “The Beaver’s Den” Every day at 8pm I appear at the keyboard I play a lot of old Soviet crap The women ask for “Granitnyi kamushchek v grudi” The men request “Vladimirskii tsentral” Once some guy asked me to play it ten times in a row However I look at it, the work is nothing to write home about It’s not like my friend the pianist, his boss is Georgii Garanian Basically, I’ve got a music degree My parents raised me well But I could not find better work So I could either be a lounge lizard or a street sweeper It’s a typical program, don’t give and don’t take And every day someone gets wasted and starts coming on to me And in order to somehow vary my tracklist I decided to sing some of my own songs after all, I’m a vocalist I wrote a song, and sometimes sing it for the local Armenians It’s a song about how they sent a thief away A tearful story with a simple Chorus I’m going to Magadan |
| Chorus: | Chorus: |
| Еду в Магадан В Магадан [Cue] Слушай, братан, а кто её поёт, а? Еду в Магадан [Cue] Че, в натуре, твоя песня? Не пиздишь? В Магадан [Cue] Слушай, ну, красава, вообще Еду в Магадан |
I’m going to Magadan To Magadan [Cue] Listen, brother, who is that singing, uh? I’m going to Magadan [Cue] Is that actually your song? You’re not fucking with me? To Magadan [Cue] Listen, that’s awesome man I’m going to Magadan |
| Verse 2: | Verse 2: |
| Песня дерьмо, конечно, но местным нравится Говорят, у меня талант и я должен прославиться Уже толпы на входе в кафе “У Бобра”Все ждут мою персону все меня встречают на “ура” Хозяин “Бобра” доволен, бабки текут рекойУволил сессионную певицу, повысил мне ставку Ты говори, только, Вася, пой! Вася, пой! Мою песню мы начали продавать в рингтонах На концерты приходят люди в погонах Над черноморском побережье звучит “Магадан” Я реально поднялся, я реальный пацан |
The song’s a piece of shit, obviously, but the locals like it They say I’ve got talent and say I should be famous There are already crowds at the entrance of the “Beaver’s Den” café Everyone waits for me and they greet me with a “hurray”The owner of the Beaver’s Den is happy, and he’s making lots of money He laid off the session singer and gave me a raise You say, just…Vasya, sing! Vasya, sing! We started selling my song as a ringtone People are coming to concerts in uniforms On the Black Sea coast, Magadan is playing I’m really moving up, I’m a real playa |
| Chorus: | Chorus: |
| Еду в Магадан [Cue] Давай, братан, для нашего столика ещё разок В Магадан [Cue] Давай, брат. Давай, земляк. Мы с тобой Еду в Магадан |
I’m going to Magadan [Cue] C’mon brother, one more time for our table To Magadan [Cue] C’mon brother. C’mon homeboy. We’re with you I’m going to Magadan |
| Verse 3: | Verse 3: |
| Вот я на заказнике пою этот трек Потанин доволен, выписывает мне чек Рекомендует меня всем своим друзьям-олигархам Вы слышали? Он рекомендует меня всем своим друзьям олигархам У меня “Песня года”, у меня “Золотой граммофон” Я! Я не верю глазам, но это не сонИ вот министр культуры поднимает стакан И вы не поверите, из его iphone 3G победоносно звучит |
So I play this track at the nature reserve Potanin is happy and he writes me a check He recommends me to all his oligarch friends Did you hear that? He recommends me to all his oligarch friendsI’ve got the “Song of the Year,” I’ve got a “Gold Gramophone” Me! I don’t believe my eyes, but this isn’t a dream The Minister of Culture raises his glass And you won’t believe it, from his iPhone 3G triumphantly rings |
| Chorus: | Chorus: |
| Еду в Магадан В Магадан Давай, братан, охуенно! В Магадан А, пиздец, тебя уважаю. Уважуха тебе, земляк. Еду в Магадан |
I’m going to Magadan To Magadan [Cue] Nice brother, fucking awesome! To Magadan [Cue] Shit, I respect you. Respect to you, homie I’m going to Magadan |
| Outro: | Outro: |
| Но, к сожалению, я так и остался автором одного хита Одного, но зато такого, который знает вся наша необъятная страна Давайте все вместе! [Cue] О, пацаны. А че вы? [Cue] Да не ссы. В Магадан. [Cue] Охуенная песня В Магадан. [Cue] “I am,” а дальше как? Еду в Магадан [Cue] Бля буду, вот есть же нормальные песни [Cue] И всё это [Cue] Не то, что вся эта пидарасня “хуё-моё” [Cue] Бля моя, охуенная песня, Магадан [Cue] Магадан, блядь |
But, unfortunately, I remained the author of a single hit Just one, but one that our entire vast country knows C’mon, everyone together! [Cue] Oh, dudes, what are you doing? [Cue] Don’t be scared To Magadan [Cue] Fucking awesome tune To Magadan [Cue] “I am,” and then what? I’m going to Magadan [Cue] I’m not lying, there are still good tunes out there [Cue] And everything [Cue] Is not like that gay “fucking shit” [Cue] My bitch, fucking great tune, Magadan Cue] Magadan, fucking hell |
[Click here to return to the article.]
“Rap Moleben” Lyrics, Russian and English
Transcription by ThankYou.ru
Translation by Philip Ewell
| Рэп-молебен (ft. Л.Парфенов и К.Собчак)
Это рэп молебен в поддержку веры |
This is a rap prayer in support of religion |
| Дорогая Богородица, обратите внимание, Какие у нас происходят страдания Всю зиму страна боролась с внешним врагом Было несколько митингов протеста и потом |
Dear Mother, pay attention To what kind of sufferings we’re enduring All winter our country fought with a foreign enemy There were several protest meetings and then |
| Группа особо опасных девушек в храме Что-то кричала и топала ногами Требовала срочно кого-то прогнать Нам всем это нужно, святая мать? |
A group of particularly dangerous girls in a church Shouted something and stomped their feet Demanding immediately to drive someone out Do we all really need this, Holy Mother? |
| А как ополчились люди на патриарха? Из-за часов! Из-за какого-то подарка! Его святейшество часов не наблюдает Есть они или нет он толком не знает |
How did the people gang up on the patriarch? Because of the watch? Because of some gift? His holiness doesn’t look at clocks He doesn’t even really know whether they’re there or not |
| Злые блоггеры призывают топить лодку Вместе с патриархом, табаком и водкой Вместе с нанопылью и его квартирой С проживающей там то ли Леной, то ли Ирой |
Evil bloggers are urging us to sink the boat Along with the patriarch, with his tobacco and vodka Along with the nano-dust in his apartment Along with that girl living there, either Lena or Ira |
| С водителями Гелендвагена и BMW – Служителями церкви – виновниками ДТП Вместе с президентом и премьер министром Раскачивают медленно чтоб потопить быстро |
With the drivers of the Gelandewagen and BMW With the clergy and the perpetrators of traffic accidents With the president and prime minister They are shaking the boat slowly so that it sank quickly |
| Вместе с полпредом с урал вагон завода Не дожидаясь 2018-го года Богородица, милая, пожалуйста разрули Счета у спонсоров протеста заодно обнули |
Along with the envoy from the Ural wagon factory Not waiting for 2018 Dear Holy Mother, please guide us And at the same time wipe out the accounts of the protests’ sponsors |
| Оскорблены чувства верующих охранников Байкеры с флагами ездят вокруг памятников Патриарх мудро и долго хранил молчание Но грешники не додумаются до покаяния |
The religious gatekeepers’ feelings are offended Bikers with flags are cruising around memorials The patriarch wisely kept silent for a long time But the sinners won’t repent |
| Ведь не придет им в голову, что российский суд Судит нас за грехи наши, и даже тех кто глуп, Обязательно наставит на путь исправления Путем православного тюремного заключения |
After all, doesn’t it enter their minds that Russian justice Tries us for our sins, even if we are stupid And will certainly put us on the right path By means of an Orthodox Christian prison sentence |
| Единым целым для нас является православие Чекизм, народность и самодержавие Занимается кощунством эхо москвы Сеет разлад в умах граждан страны |
Orthodox Christianity is the only unity for us Chekism, nationalism, and self-preservation Echo-Moskva engages in sacrilege And sows discord in the minds of our citizens |
| Но священное стояние за православную веру Укрепило дух народа и судебную систему И осветило уголовное дело 6 мая Разгоны студентов с оккупай абая |
But the sacred support for our Orthodox faith Strengthened the people’s spirit and our judicial system And blessed the criminal case of May 6 And the driving away of the students from occupy Abai |
| И не позволило следствию вернуть Ксюхе ее миллионы Чтоб не попутал ее дьявол спонсировать погромы И отвели рабу Ксению от святого Муз ТВ, от ОРТ, ТНТИ всякого дурного тв |
And didn’t allow the investigation to return those millions to Ksenia So that the devil didn’t confuse her for sponsoring the violence And god-servant Ksenia was rejected from the saintly Mus TV, from ORT and TNT And all kinds of evil TV. |
| И одарен был жилплощадью московский омон Бастрыкин извинился и был прощен Благодарим за ангельское Ваше терпение, Не обращайте внимания на общественное мнение |
And the Moscow OMON were given apartments Bastrykin apologized and was forgiven We thank You for Your angelic patience Don’t pay any attention to public opinion |
| Вы же точно знаете, что нужно нашей стране Кто должен быть в думе, а кто в кремле Живет по справедливости святая матушка Русь Суды беспристрастно решат судьбу Пуссь |
You definitely know what is necessary for our country Who should be in the Duma and who in the Kremlin Holy Mother Russia lives justly The courts will decide the fate of Pussy Riot impartially |
| Благодарим за поддержку, и с нами все россияне Богородица, не прогоняй никого! Оставайся с нами |
Thank You for your support, all Russians are with us Holy Mother, don’t kick anyone out. Stay with us! |
[Click here to return to the article.]
“Zhal’” Lyrics, Russian and English
Transcription by gl5.ru
Translation by Philip Ewell
| Я не верю депутатам — они в системе и не важно с теми они или не с теми. | I don’t believe the deputies, they’re in the system, and it doesn’t matter whether they’re with them or not. |
| Я не верю тому, что пишут в российских газетах, не верю ответам в вопросах и ответах. | I don’t believe what they write in Russian newspapers, or in the answers during the Q&A. |
| Не верю каждому прогнозу погоды, я не верю моде, которая в журнале моды. | I don’t believe every weather report, and I don’t believe in the fashion in fashion magazines. |
| Я не верю в сказки про глобальное потепление, не верю в опросы общественного мнения. | I don’t believe in the fairy tales about global warming, and I don’t believe in the polling of public opinion. |
| Я не верю в документальные телепередачи, они все делаются для нас с чьей-то подачи. | I don’t believe in documentary TV programs, since they’re all made for us at someone’s urging |
| Я не верю в честных миллиардеров, Газманову не верю, когда поёт про офицеров. | I don’t believe in honest billionaires, and I don’t believe Oleg Gazmanov when he sings about officers. |
| Я не верю в искренность благотворительности, я не верю годам в виду их длительности. | I don’t believe in the sincerity of charitable giving, and I don’t believe the years in light of their duration. |
| Не верю, что воду отключили из-за аварии, не верю Кипелову и песням Арии. | I don’t believe they turned off the water because of some emergency, and I don’t believe Kipelov and the songs of Aria. |
| Я не верю в честного президента, врачам не верю, не верю их пациентам. | I don’t believe in an honest president, nor do I believe in doctors or their patients. |
| Я не верю прорабу и его расчетам, я не верю в штрафной удар по воротам. | I don’t believe the foreman and his calculations, and I don’t believe in the penalty kick at the goal. |
| Я не верю, когда просят позвонить, когда звонят в дверь и умоляют открыть. | I don’t when someone asks you to call, or when they knock on the door and beg you to open. |
| Я не верю в правосудие и справедливость, да, с чего это вдруг, скажи на милость?! | I don’t believe in jurisprudence or justice—tell me, why would I?! |
| Я не верю попрошайкам и нищим в метро, не верю в тех, кто голосовал за ЕдРо. | I don’t believe the beggars or the bums in the subway, nor do I believe in those who voted for United Russia. |
| Не верю, что МакДональдс — здоровая еда, я не уверен, что “нет”, и не уверен, что “да”. | I don’t believe that McDonalds is healthy food, and I’m not sure what “no” and “yes” are. |
| Я не верю в будущее российского футбола, не верю, что у нас такая же кока-кола. | I don’t believe in the future of Russian soccer, and I don’t believe that we’ve got the same Coca-Cola. |
| Я не верю, что на день города поют живьём, не верю, что все мы здесь хорошо живём. | I don’t believe that on Municipal Day that they’re singing live, nor that we all here are living well. |
| Но время расставит всё по своим местам и скорее всего уже именно там. | But time will put everything in its place and, chances are, we are already right there. |
| Жизнь наладится и всё у всех сложится, счастье значительно приумножится. | Life will work out and everything will improve for everyone, and happiness will significantly increase. |
| Мы будем ходить и улыбаться друг другу, в трудный момент протягивать руку. | We’ll walk around and smile at each other, and at difficult times we’ll hold out a hand. |
| Торжество милосердия и сострадания, а детям — только хорошее воспитание. | A celebration of mercy and passion, and for children, only a good upbringing. |
| Мораль станет выше любой буквы акона и для добрых дел не потребуется никакая икона. | Morality will become more important than any letter of the law and no icon will be necessary to do good deeds. |
| Гражданское общество в правовом государстве, и тот, кого вчера упрекали в бунтарстве, | Civil society in a law-abiding state, and the person whom they just yesterday reproached for non-conformity, |
| Не сможет найти повода для недовольства, недоверия или банального беспокойства. | Will not be able to find a reason for dissatisfaction, mistrust, or banal anxiety. |
| Мысль о том, что всё это сбудется, классик писал нам когда-то в письме. | The thought is that all of this will be true, a classic author once wrote us in a letter. |
| Но жаль, только жить в эту пору прекрасную не доведётся ни мне, ни тебе. | But it’s too bad that neither you nor I will get a chance to live in that beautiful time. |
| И мне жаль, что жить в эту пору прекрасную не доведётся ни мне, ни тебе. | And I’m sad that neither you nor I will get a chance to live in that beautiful time. |
[Click here to return to the article.]
[top]
Notes
- As of May 23, 2013, Magadan had 3,692,455 views on YouTube, with a 96% “like” rating. ↩
- Strangely enough, one person who listened to Oblomov’s raps was Boston Marathon bomber Tamerlan Tsarnaev. On August 17, 2012, he began a YouTube channel. Aside from various Islamic extremist postings on the channel, in the fall of 2012 Tsarnaev subscribed to Oblomov’s official YouTube channel, and even added postings for two of Oblomov’s protest raps: “Kto khochet stat’ militsionerom” (Who wants to become a police officer) and “Poganen’kii u nas narod” (Our rotten little nation). “Who wants to be a police officer” gives an exhaustive account of the endemic and interminable corruption of the Russian police, while “Our rotten little nation” deals with the highly disputed Russian elections of December 2011. It is worth pointing out that Oblomov never examines American topics in his work, so it is unclear why Tsarnaev was drawn to his work. Upon learning that Tsarnaev had gotten inspiration from his work, Oblomov placed the following disclaimer on the YouTube video for “Our rotten little nation”: “It’s sad that my name and my work was mentioned in connection with the terrorist attack in Boston. I never supported violence and murder. My condolences to all those affected. (Vasya Oblomov).” ↩
- I have used the transliteration system of the Library of Congress throughout. The Russian version of the interview follows as an Appendix (Appendix 1). I’ve also included the lyrics, in Russian and English, for the three songs that Oblomov and I discussed in detail in the interview. Questions are numbered so that the reader can compare the English and Russian versions if necessary. When translating I often added useful information, for clarity’s sake. So, if the Russian read “Rostov,” I wrote “Rostov-on-Don,” and “L.Parfenov” became “Leonid Parfenov,” for instance. With this the English version will be easier to read and more useful if trying to look up information. ↩
- Krovostok is generally considered to be a Russian gangsta group that extensively uses profanity in their songs. ↩
- At present, Noize MC is arguably the most popular rapper in Russia. ↩
- This theory is based on the work and writings of Soviet anthropologist Lev Gumilev. ↩
- Click here to view the YouTube video for “Rap moleben.” ↩
- Click here to view the YouTube video for “Pravda.” The other main character in this video is Noize MC. ↩
- This quotation is often attributed to Saltykov-Shchedrin, but it is in fact by Nikolai Karamzin. For more on this see: http://polesh-chuk.livejournal.com/308060.html . ↩